В «СМЕНЕ» СМЕНИЛ ШАЙБУ НА МЯЧ – Наверное, для каждого человека в детстве футбол начинается с кого-то конкретного? – Признаюсь честно, хоккей поначалу любил больше – и играть, и смотреть. Во дворе стояла деревянная коробка, зимой ее заливали, старшие ребята следили, чтобы лед был чистым. Пожалуй, и по телевизору транслировали хоккей чаще. Во всяком случае, какие-то куски из суперсерии СССР – Канада я запомнил, хотя было мне всего-то четыре года. – Как раз хотел заметить, что в 1970-е годы советский хоккей был знаменит на весь мир, а в футболе громких побед почти не было. Только киевское «Динамо» чего-то добивалось, сборная же то и дело не попадала на чемпионаты мира и Европы. А ведь тягу мальчишек обуславливают как раз успехи, не так ли? – Вот и я хотел записаться в хоккей, тем более, что очень нравилась экипировка – красивые шлемы, маски, клюшки... Но набора надо было ждать, а тут к нам в школу пришел футбольный тренер Владимир Сергеевич Бобков. Посмотрел, как мы, третьеклассники, бегаем с мячом, а потом предложил мне и еще одному мальчишке приехать во Дворец пионеров и школьников имени Гайдара в Люблино. В итоге туда отправился я один. Так начал заниматься в СДЮШОР «Смена». – Не было ощущения непрестижности? Все-таки «Смена» – не ЦСКА, «Спартак» или «Динамо». – Тренер сразу объяснил: СДЮШОР – спортивная детско-юношеская школа олимпийского резерва, значит, мы – будущие олимпийцы. Да и потом, она была ближе всего к дому. Родители работали, старшая сестра училась в школе, возить меня через всю Москву они не могли. А в «Смене» оказалось несколько ребят, живущих по соседству, так что на тренировки мы ездили все вместе. Команда нашего 1968 года рождения подобралась неплохая: Равиль Сабитов, Саша Смирнов, Саша Верижников, который потом прославился в мини-футболе. Болели мы все за «Спартак», громивший тогда соперников в первой лиге. Кстати, первый поход на футбол состоялся в 1978-м – с мамой и друзьями. «Динамо» и «Спартак» играли почему-то на стадионе «Торпедо». Вот ведь какое интересное совпадение: именно вокруг этих команд сложилась потом моя жизнь. В «Динамо» состоялся как футболист, в «Спартаке» достиг наибольших успехов, а сейчас пришел сюда тренером.

С ПРИГОВОРОМ «БЕСПЕРСПЕКТИВНЫЙ» – На ваш взгляд, насколько сильно влияние первого тренера на дальнейший путь игрока? Или это невозможно измерить в процентах? – Что касается меня лично, то я бы выделил два момента. Во-первых, Владимир Сергеевич привил любовь к футболу, научил, что игре надо отдаваться на все сто процентов. Во-вторых, благодаря ему я закалил характер. Ведь через два года занятий Бобков зачислил меня в разряд бесперспективных. И мне захотелось работать, пахать, чтобы доказать обратное. Кстати, однажды он сказал моим родителям: «Выдающимся футболистом Андрей не будет, но у него тренерский склад ума». Было обидно, но слова эти запомнились. Так что, получается, о тренерстве я впервые начал подумывать еще в «Смене». Правда, потом эта мысль надолго выпала у меня из головы. А еще через какое-то время Бобков перешел работать в футбольный интернат, взяв с собой несколько ребят. Меня он не взял, и расставание с товарищами я переживал, как большую трагедию. Но вот что интересно: из тех, кто ушел, по-настоящему так никто и не заиграл, кроме Смирнова. – Дети нередко дают друг другу в качестве прозвищ фамилии великих футболистов. В вашем кругу это случалось? – Такого не было. Если брать действующих игроков, то мне хотелось походить на Александра Чивадзе или Вагиза Хидиятуллина. Франца Беккенбауэра я в игре не видел – знал, что был такой выдающийся последний защитник. Информацию мы обычно черпали из «Советского спорта» – единственной в то время ежедневной специализированной газеты. Еще «Спортивная Москва» выходила по четвергам. Достать «Футбол-хоккей» было немыслимо – разве что кто-то из родителей покупал и давал почитать нам. – Полагаю, по мере того, как росли, на матчах мастеров стали бывать чаще? – Тут еще одно интересное совпадение произошло. В 1980 году, когда я уже занимался в динамовской школе, мы смотрели на стадионе «Динамо» финал чемпионата Европы среди молодежных сборных. Наши тогда победили ГДР, и когда Валерий Газзаев, Юрий Суслопаров и другие, совершая круг почета, пробегали мимо трибуны, у меня появилось желание: выиграть когда-нибудь этот титул. Не среди национальных сборных, а именно молодежных. И представляете, через десять лет оно сбылось!

В ВОЛОГДЕ ТЕРЯТЬ БЫЛО НЕЧЕГО – По теории, принадлежность к динамовской школе сулила более легкий переход во взрослый футбол? – Отнюдь. Тренерский совет занес меня в бесперспективные. Например, мой одногодок Андрей Кобелев в 16 лет сразу попал в основу, а мне и о дубле-то приходилось лишь мечтать. Однажды вдруг раздался звонок от наставника резервистов Александра Максименкова – срочно прибыть к Белорусскому вокзалу. Перед двойным выездом Минск – Вильнюс кто-то сломался. Вызвали двоих, а в поездку взяли одного, и опять это был не я... – Иной в подобной ситуации окончательно разуверился бы в своих перспективах. – Да, вскоре я оказался перед выбором. Поступил в институт связи, где была хорошая футбольная команда. И тут во второй лиге всесоюзного чемпионата создали «Динамо-2», которое строилось на выпускниках динамовской школы. Встал вопрос: учеба или футбол? Хоть и упрашивали меня остаться в институте, отдал предпочтение игре. Сначала «Динамо-2» возглавляли Владимир Смирнов и Владимир Козлов. Но пока мы с ребятами принимали присягу в части, их сменили Олег Долматов с Максименковым. Долматов даже смотреть нас не хотел: вратарь остается, остальные – в часть. Мне было 18, но я даже плакал от мысли, что с футболом может быть покончено. А вышло так, что отчисление проходило без Максименкова, и через несколько дней он все-таки вызвал меня в команду. Правда, сидел я в запасе. Долматов меня не воспринимал вовсе – наверное, даже не знал по имени. И тут случился матч в Вологде, который перевернул всю мою жизнь. У нас не оказалось сразу двоих центральных защитников, и на установке прозвучало: «Сегодня заднего играет Чернышов». Честное слово, даже игры на высшем уровне со сборной Италии или «Фейеноордом» я не проводил на таком вдохновении. Терять-то было нечего! И в перерыве Олег Васильевич уже ставил меня в пример. С тех пор за «Динамо-2» я играл регулярно, на следующий год был одним из лидеров команды, а в начале 1988-го меня взяли в дубль. – Хотел спросить вот что: насколько авторитет тренера перед молодыми игроками зависит от его игроцкого прошлого? Ведь Долматов все-таки был вице-чемпионом Европы... – Его игру, в отличие от Максименкова, я не застал. И хотя, не видя чего-то воочию, невозможно дать оценку, к каждому тренерскому слову мы относились очень серьезно. Имя влияет. А уж с Анатолием Бышовцем поздороваться на базе или услышать от него пару слов – это вовсе было что-то невообразимое... – У Бышовца вы как раз дебютировали в высшей лиге? – Да, в 1989-м, но еще в предыдущем сезоне меня привлекали к тренировкам основы под руководством Адамаса Голодца, когда Анатолий Федорович и игроки олимпийской сборной уезжали на сборы. Я не отличался физикой, а Бышовец однажды сказал: «Если сделаешь «пистолетик» – это такое приседание – двадцать раз на одной ноге и двадцать раз на другой, то будешь играть в основе». Мне тогда казалось, что все тренеры такие же интеллигентные, как он. Команда ходила в театр, на базу приглашались актеры... – Когда Бышовец возглавил первую сборную СССР, как изменилось ваше положение в «Динамо»? – От динамовских дел он отошел не сразу, а после нескольких сборов. В клубе оставались его помощники – Семен Альтман, Николай Гонтарь. Положение изменилось в 1991-м, когда ушли многие, работавшие с Анатолием Федоровичем. Внутри коллектива произошел раскол, образовались группировки, многие ребята стали подумывать об отъезде за рубеж. В тот год я здорово выступал в сборной, а вот за «Динамо» – неважно. Бышовца я боготворил, других же тренеров воспринимал не так, как им, возможно, хотелось бы. В том числе и Валерия Газзаева, в тот момент принявшего команду.

ДЯДЬКИ-НАСТАВНИКИ НУЖНЫ – Давайте вернемся чуть назад, в тот период, когда под началом Владимира Радионова молодежная сборная России стала чемпионом Европы. Наверное, не каждый может сейчас представить генерального секретаря РФС в роли тренера-триумфатора? – Любопытно, что в молодежке он попробовал меня в роли опорного полузащитника. Мы обыграли Польшу, но я чувствовал, что это не мое – физики не хватало. Радионову удалось создать в команде уникальную атмосферу, зажечь всех общей идеей, сплотить людей с разным характером. Ведь за выигрыш чемпионата Европы никаких материальных благ не полагалось. Может быть, кому-то со стороны Владимир Вениаминович казался мягким человеком, но если в команде кто-то не выполнял его требований, он с ним расставался. Скажем, это случилось с лидером молодежки предыдущего созыва Андреем Пятницким. – Тогда разрешалось заявлять двух игроков старшего возраста. Но мне казалось, что та звездная команда обошлась бы без них. – Нет, дядьки-наставники были очень нужны, и мне жаль, что по нынешнему положению пару уже сложившихся мастеров нельзя пригласить в молодежную сборную России. Правда, Сергей Шматоваленко был почти одного возраста с нами, а вот Андрей Баль и подключившийся на более поздней стадии Борис Поздняков намного опытнее. – Кстати, можно провести какую-то параллель между молодежкой и «Динамо-2» – ведь в обеих командах едва ли не все игроки были одногодками? – На самом деле общего практически не было. В «Динамо-2» только закалялся характер: там играли за страх быть сосланным в часть, охранять зону. Долматов был скор на расправу и пачками отправлял ребят дослуживать срок. Так что где-нибудь в Орехово-Зуево или Красногорске запуганные пацаны выходили против мужиков, имевших приглашения из высшей лиги. А коллектив невозможно создать под прессом.

КРЕПКОЕ СЛОВЦО И ГЛОТОК ВОЗДУХА – Когда недавно по вашей инициативе спартаковцы посетили могилу Николая Старостина на Ваганьковском кладбище, я услышал от одного из людей, скептически настроенных к вашему назначению: «Ну что может Чернышов рассказать о Старостине!» – Во-первых, я не стремился что-то рассказать им о Старостине – Александр Хаджи или Владимир Федотов сделают это лучше меня. Мне просто хотелось, чтобы игроки нынешнего поколения прикоснулись к футбольной истории и просто знали, где могила основателя клуба. Во-вторых, с Николаем Петровичем я все-таки проработал больше года. Честно говоря, переходя к красно-белым, я не понимал, что значит Старостин для «Спартака». Но когда впервые пообщался с ним, то был поражен, как человек в таком возрасте может столь плодотворно работать. На установках он говорил потрясающе. Не секрет, что Николай Петрович любил крепкое словцо, но в его устах оно не звучало ругательством. А однажды, когда в Германии мы ехали на автобусе из аэропорта, Старостин всю дорогу – три с половиной часа – читал стихи! – Существует точка зрения, что наиболее успешные тренеры получаются из нападающих. И Олег Романцев, и вы – защитники... – Мне очень запомнились слова Валерия Лобановского: «Чтобы стать тренером, надо забыть, каким ты был футболистом». Считаю, что я был просто хорошим футболистом. Главное, чтобы человек понимал футбол, а в каком амплуа он играл – это не так важно. – Легко ли было вернуться из «Спартака» в «Динамо»? – 1993 год давался мне тяжело – команда выигрывала, а я оставался в резерве: пришел более одаренный Юрий Никифоров. Я честно играл за дубль, и вообще можно было получать премии, спокойно сидя на лавке, или зарабатывать деньги в одной из периферийных команд, уже окрепших материально. Но хотелось доказывать свою состоятельность. И звонку Газзаева был очень рад: возвращение к бело-голубым словно стало для меня глотком свежего воздуха. – В «Динамо» вам довелось познакомиться с Константином Бесковым. Насколько известно, ваши отношения не сложились. – Да, 1994 год прошел в противоборстве. Когда сезон закончился, я очень хотел уехать в западный клуб и связывался с кем только можно. В «Динамо» на тренировки не ходил, занимался самостоятельно. На протяжении всего года мы конфликтовали. К примеру, Бесков отказался от услуг доктора Андрея Багдасаряна, а я, как капитан команды, проявил инициативу в его защиту. Последней каплей стала игра в Мадриде, когда Константин Иванович не поставил меня против «Реала». – Неужели в это время у него как у тренера уже нечего было почерпнуть? – Почему же? Бесков умел за короткий срок построить игру команде, переставить игрока так, чтобы он раскрылся на новой позиции. Яркий пример – Дима Черышев, который прежде забивал по два-три гола за сезон, а потом стал бомбардиром. И в то же время очень многое из практики Константина Ивановича я в своей работе использовать не хотел бы.

РАЦИОНАЛЬНОЕ ЗЕРНО ОТЫЩЕТСЯ ВЕЗДЕ – Чуть раньше у вас появилась возможность познакомиться с весьма известным иностранным специалистом – Винфридом Шефером. – В конце 1992-го я понял, что в «Спартаке» долго играть не буду, да и хотелось попробовать себя в зарубежном чемпионате. Ведь практически все, с кем начинал, уже уехали – Колыванов, Шалимов, Мостовой, Юран, Кульков. Канчельскис... Поехал в «Карлсруэ», вроде бы все складывалось неплохо. Но в итоге немцам не подошли ни я, ни Ахрик Цвейба. Тогда я еще не понимал, что существует вопрос цены, интересы агента и прочие привходящие обстоятельства. – Не тогда ли возникло убеждение о ненужности просмотров? – Они нужны больше в отношении молодых игроков. А присутствие на просмотре неквалифицированного футболиста только раздражает команду: ей неинтересно с ним работать. Что же касается Шефера, думаю, его отчасти смутило то обстоятельство, что в сборной России я уже не играл. – Кстати, почему? – Павел Садырин, царствие ему небесное, видел во мне «человека Бышовца». А затем Олег Романцев, наверное, не сумел переступить себя и пригласить игрока, от которого когда-то отказался. Да еще в 1995-м сборная прошла отборочный цикл чемпионата Европы на одном дыхании, а от добра добра не ищут. Ничего не поделаешь... – Вы много постранствовали по Европе – Австрия, Греция, Германия, Бельгия. Неужели даже в малоизвестных клубах можно обрести для себя что-то полезное? – Рациональное зерно отыщется везде. Годы в этих странах дали опыт иного отношения к делу, к футболу, к умению распоряжаться свободным временем. Скажем, в «Фюрте», во второй немецкой бундеслиге, игроки готовились к матчам так, что команда, после семи туров занимавшая последнее место, к финишу пришла в пятерке. – А что стало главным событием этого периода? – Знакомство с Ивицей Осимом в «Штурме» и полтора года работы под его руководством. Для меня стало откровением, что тренером для игроков можно быть только на футбольном поле, а в жизни – просто хорошим человеком, даже другом. Иногда в работе Осим говорил такие слова! Но никто, и я в том числе, чувствовал себя обиженным, и после тренировки мы могли спокойно общаться.

В ШТЫКИ ПРИНЯЛИ БЫ ДАЖЕ БЕККЕНБАУЭРА – Были ли у вас знакомства с людьми из нефутбольного круга, которыми вы обязаны футболу? – Когда еще играл, познакомился с актерами Ленкома – Евгением Леоновым, Александром Абдуловым. Недавно – с Эммануилом Виторганом. – Кстати, в одной из спортивных передач Абдулов эмоционально возражал против отставки Романцева... – ...и назвал мою фамилию в ряду «Тютькин и Чернышов»? Я вполне понимаю Александра Гавриловича, который дружен с Олегом Ивановичем. Но тем самым Абдулов только показал, как переживает за «Спартак». Думаю, даже если бы назначили Беккенбауэра, он воспринял бы его в штыки. У меня обиды нет. Наоборот, хочется работать так, чтобы через какое-то время Абдулов и другие болельщики увидели: рождается достойная команда. Другое дело, что действительно находились люди, которые два месяца назад Романцева поливали грязью, а теперь вдруг стали за него вступаться. Или вот такой пример. Клуб пригласил Рината Дасаева – работать с вратарями. Он сказал, что сначала руководители должны примириться. Но если ты любишь «Спартак», то работаешь на имя клуба, а не на Червиченко и Чернышова. Ты был великим игроком – так докажи, что можешь научить сегодняшних вратарей играть, как Дасаев! – Вообще после прихода на тренерский мостик «Спартака» отношение в футбольном мире к вам изменилось? – В кругу друзей – нет. Но многие из тех, кто обращался просто по имени, быстро перестроились на «Андрей Алексеевич». Когда так говорят при команде, это нормально. Когда наедине – коробит. – А как же, к примеру, Юрий Ковтун, с которым вы играли вместе? – Он, Егор Титов, другие опытные игроки называют по отчеству – Алексеевич. – На пресс-конференции коллега из «Черноморца» Игорь Гамула обратился к вам по имени, а вы ответили: «Можно и так». – Наверно, он просто не знал отчества, да мне и неудобно было бы услышать такое обращение от человека, игрой которого я восхищался. А связкой Гамула – Заваров я действительно восхищался. – Нет чувства, что возросший интерес к вам – интерес не к личности, а к должности? – Это нормальный процесс. Было время, когда играл в Австрии, пропал из поля зрения – и звонков не было. Сейчас я нужен журналистам, агентам, которые хотят заработать денег... В общем, не удивлюсь, если когда-нибудь интерес снова пропадет. Георгий Морозов, "Футбол-Review"